Наваждение ч. 14

История с гибелью юноши не то, чтобы меня поразила, но оставила неприятный осадок, какой бывает, когда посмотришь на ночь какое-нибудь серьезное, хорошее кино, где нет слащавого хэппи-энда и герой в конце погибает. И, вроде, отдаешь отчет, что вся история - художественный вымысел, понимаешь, что герой весь фильм шел шел к именно такой развязке, и, главное, закончись фильм паточно-благополучно, сам же потом бы плевался, но все равно идешь спать с испорченным настроением. Вот и в тот раз я лег с каким-то муторным ощущением на душе и долго ворочался в постели, многократно прокручивая в голове прочитанное. Когда же, наконец, я забылся сном, то вместо провала в привычную, обволакивающую черноту я обнаружил себя стоящим среди густого серого тумана. Видимость была настолько плохой, что мне с трудом удавалось разглядеть кисть собственной вытянутой перед собой руки. Когда я понял всю тщетность попыток увидеть хоть что-нибудь сквозь густую дымку, то попытался оглядеть себя. Начал я с ладоней, ведь именно с них советовал начинать свои путешествия во второе внимание главный нагваль Кастанеда. Покрутив перед носом кистями рук и с удовлетворением отметив, что мои ногти, как и положено, коротко острижены, я опустил взгляд ниже и отметил, что одет я в домашние растянутую футболку, видавшие виды шерстяные спортивные штаны и старые потертые вьетнамки. "Типичный парадный прикид путешественника в иные миры", - подумал я про себя. После новых бесплодных попыток разглядеть хоть что-нибудь в окружающей меня мгле, мне вспомнились слова автора дневника о его опыте первой прогулки в сером мире, и я решился просто шагнуть наобум в густое, непроницаемое пространство. При первом же шаге обутый поверх носков вьетнамок предательски слетел с ноги и скрылся из поля зрения. Балансируя на одной ноге, я принялся шарить наощупь другою. Судя по ощущаемым пальцами неровностям, под ногами была булыжная мостовая, живо напомнивашя мне о старом, отстроеном в величественном немецком стиле городе, где прошло мое детство. Очень быстро моя нога угодила в какую-то лужицу, и носок пропитался водой. Я выругался. Кажется, в итоге я все-таки нашарил вьетнамок. К тому времени ясность мышления была мною полностью утрачена, в голове начался полный сумбур, какой часто случается во сне, из которого меня вытащил на поверхность противный, неумолкающий писк будильника.
"Блин, это ж надо, как на меня вчерашнее чтение подействовало", - думал я про себя, плеская опухшее лицо водой. Чувствовал я себя абсолютно разбитым, в голове гудело даже после чашки утреннего кофе, и только шипучий аспирин с витамином Ц более или менее привели меня в фокус. На работе я все утро лениво читал какие-то истории и анекдоты в интернете, несколько раз гонял за кофе и обрел нужную продуктивность только к обеду, на который я не пошел, так как желудок отказывался проявлять какие-либо признаки аппетита. "Не знал я, что ты такой впечатлительный", - ехидствовал внутренний противный голосок, от которого я всячески пытался отмахнуться.
Наконец, я с головой ушел в работу, пытаясь наверстать упущенное утром время, и к мыслям о тетради вернулся лишь вечером, переступив порог своей квартиры. События прошлой ночи не только не отбили у меня интерес, а скорее раззадорили: теперь это было уже не просто праздное любопытство, но и в какой-то степени вызов самому себе.
 

продолжение следует...